Впервые на русском языке поздний роман Андре Моруа «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскоязычному читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Умные, рассудочные женщины зачастую проигрывают в любовных играх. Мужчины устают от слишком умных женщин. Они с ними разговаривают, но… Когда мимо проходит красивая, чувственная девушка, они идут за ней… Да-да, Полина… Eh hombre, en las mujeres, busca un poco de fiesta… Мужчины ищут в женщинах немного праздника… como se dice?.. радости…
Чувственная любовь почти не имеет значения для любви. Её удовольствия приятны и сладки, но как этого мало, чтобы образовалась длительная связь. Человек здравый относится к ним с известной долей цинизма. И он прав… Истинная любовь — это потребность чего-то возвышенного…
Откровенные признания совсем как женщины: те, которых мы слишком сильно желаем, избегают нас, а те, которых мы опасаемся, напротив, нас преследуют.
За неимением самой любви женщины хотят почувствовать ее ароматы, услышать отголоски, увидеть отражение.
Искусство всегда кажется более подлинным, чем сама жизнь.
Любить? Какое неопределенное слово! Оно означает все что угодно: животную страсть, нежность, болезнь.
– Скажу, что двое – это компания, а трое – уже толпа.
Ожидание счастья прекраснее самого счастья…
Жестокость – это почти всегда реванш за что‑то.
Не надо упускать возможность быть счастливым; жизнь предоставляет нам не так уж много этих возможностей.
Страдание — это путь истины.
Видишь ли, женщины, своими требованиями и капризами могут довести мужчину до грани, до той критической точки, за которой следует разрыв, но главное, вовремя остановиться и не переходить эту грань. Иначе семье, какой бы она ни была, придет конец.
Любовь, какой бы сильной она ни была, требует подпитки.
Человек может в течение двух дней обходиться без пищи, а без поэзии нет. Я не желаю, чтобы меня постепенно засасывал быт. В сущности, условием нашего существования является неприятие того, что нас окружает. Согласие со всем — смерть. Труп смиряется с тем, что он есть лишь то, что есть.
Если хочешь по-настоящему узнать город, надо ходить пешком.
Какой же вы ребенок! Вы дожили до таких лет и даже не знаете, что все становится известно, что злобные языки никого не щадят, а дурные вести разносятся быстро? Есть люди, которые счастливы лишь тогда, когда заставляют страдать других…
Талант и слава – вещи совершенно разные. Бывает, что они совпадают, но зачастую и расходятся. Есть каста неприкосновенных, стоит такому человеку написать что‑то вроде: «Сегодня с утра небо было пасмурным; я решил надеть теплые кальсоны», как все начинают кричать о его гениальности, и есть, напротив, гении, которых признают таковыми только после их смерти.
Величайшая драма в жизни — это боль, что мы причиняем другим, и никакая самая хитроумная философия не оправдает человека, который терзает любящее его сердце.
Оставаться молодым – это значит чувствовать все так, как чувствовал в молодости. Принять настоящее – вовсе не означает отринуть прошлое, это означает создать то, что завтра станет прошлым нового мира.
К пятидесяти‑шестидесяти годам мы, словно панцирем, обрастаем долгом, обязательствами, ограничениями, и этот панцирь такой тяжелый и плотный, что нам становится тяжело его носить… Меня это удручает… Знаете, омары время от времени прячутся в какую‑нибудь расщелину в скале и наращивают новую скорлупу. Мне было бы нужно преображение, линька, если вам угодно…
Все в конечном итоге получают то, что хотят.
«Разве я страдаю из-за старости? Нет, скорее от того, что дурно ею распоряжаюсь…»
«Никогда не слушайте советов супруги, любовницы, льстеца… Публикуйте мало… Раскрывайте свою ладонь, только если она полна».
Ведь что такое книга? Мысль, застывшая в определенное мгновение…
Опоздание – вежливость художника… Ну да… В художнике ценят не только творчество, но и его протест против условностей. Он должен быть воплощением свободы. Буржуа притворно гневается: «Однако же, что они такое говорят, этот Верлен, этот Рембо!» А в глубине души весьма доволен…
Жить надо или в красивом месте, или в келье.
Я требовал верности, а сам не считал нужным ее хранить. Верность мужчинам несвойственна, — казалось мне, — это неестественно. Но ничто из того, что прекрасно, не является естественным. Величие человека как раз в том, чтобы выполнять обязательства, идти на жертвы, быть готовым расстаться с жизнью…Вот эти коровы не тяготятся никаким долгом, им неведомы муки совести, но на то они и коровы…
Как же глуп тот, кто не умеет пользоваться мгновением!
Амбициозный мужчина пытается блистать благодаря своим трудам, через свои труды. А женщина стремится сиять отражённым светом.
Всё возможно, когда этого очень хочешь.
Женатый мужчина — это лишь половина мужчины. И не лучшая его половина.
Я русская, дорогой мой, потребность в искренности у меня в крови. А вы, французы, подавляете свои желания. Вы сами скрываете от себя собственные чувства и стремления. Да-да! Вы до последнего вздоха экономите «себе на старость». А когда наступает предсмертная агония, вы осознаете, что остались в дураках, что вы не жили по-настоящему, а уже слишком поздно, все кончено…
Когда нужно оправдать дурной поступок, уверяю тебя, аргументы всегда найдутся. Я лично думаю, что признать собственное малодушие будет более честно.
Фонтен принадлежал к небольшому числу избранных, чья нерешительность представляется загадочностью, а непостоянство – изяществом.
— Разве не все женщины актрисы? — спросила Клер. — Да, но не все из нас обладают талантом.
Мужчины так же мало знают о тайнах кухни, как пассажиры парохода об угольном трюме.
Но мне не нужны ученики, я никогда не испытывал желания влиять на чьи-то мысли. Вы — другое дело, вы по доброте душевной готовы выслушивать мои жалобы и мечтания. Вот только вы принимаете меня таким, каков я есть, и не пытаетесь спасти от самого себя. Стараться возродить меня к жизни могли бы только наивные существа, которые говорили бы обо всем и обо всех, только не обо мне… Естественность, почти животная естественность, вот чего я жажду — и чего лишен.
Часто, глядя в окно на стоячую воду канала и искрящуюся реку, он размышлял о сладости романтики и приходил к мысли, что искать ее следует в любви, прошедшей испытания временем, а не в мимолетных увлечениях.
Nuestras vidas son los ríos – Que van dar a la mar, – Que es el morir… «Наши жизни – это ручьи, / Которые впадают в море, / Море по имени Смерть».
Купить книгу в издательстве ЛитРес
Нет комментариев